«Без премий писатели скучают» – глава отдела российской прозы «Эксмо»
Из-за пандемии коронавируса в 2020 году на книжном рынке ускорился тренд на цифровизацию, издательства уменьшили тиражи, и даже большие сетевые книжные магазины еще не восстановили докризисный уровень продаж. Однако читатели отнюдь не перестали интересоваться литературой, авторы – создавать новые романы, а издательства – выпускать их. Каких тем перестали бояться современные писатели, чего ждать от новых книг мэтров русской прозы и на каких молодых авторов стоит обратить внимание, РИАМО рассказала начальник отдела современной российской прозы издательства «Эксмо» Юлия Селиванова.
– Юлия, расскажите, как выживает бумажное книгоиздание в 2020 году? С появлением и повсеместным распространением электронных книг казалось, что бумажные книги уходят в прошлое. А в этом году еще и коронавирус...
– Я бы не сказала, что книгоиздание выживает. Оно живет и даже – местами – развивается. Потому что любой стресс – повод для развития.
В каком-то смысле печатная Библия Гуттенберга была для книгоиздания гораздо большей проблемой, чем коронавирус, – и ничего, как видим, все стало даже лучше.
Конечно, тиражи печатных книг изменились, но это сигнал скорее положительный, чем нет. Издание стало более… кастомизированным. То есть вы больше не «шлепаете» тираж, чтобы положить его на склад и долго торговать. Вы издаете под потребность клиента: сколько он возьмет, а есть ли у него еще запасы на складах, а продал ли он прошлый тираж… и, конечно, контакт с аудиторией читателей становится теснее: автор больше общается в соцсетях, спрашивает своих читателей, что им нравится, что нет, – и отчасти торгует своим образом, который становится все более неотъемлемым от книги. Проще говоря, если у тебя успешный и красивый инстаграм с пусть и небольшим, но активным количеством подписчиков, ты скорее продашь свою книгу, чем тот, у кого такого инстаграма нет.
Книгоиздание теснее стало взаимодействовать с людскими интересами, стало гибче, насколько, конечно, позволяет сам технологический процесс.
– Кроме нового романа Виктора Пелевина, про который все слышали, какие самые интересные российские новинки вышли в «Эксмо» в этом году? Какие-то перспективные авторы-дебютанты появились?
– Среди перспективных и «восходящих» я бы отметила Алексея Поляринова, Анаит Григорян, Марию Аверину, Булата Ханова, Малику Атей, Степана Гаврилова, Антона Бильжо, Стеллу Прюдон – я боюсь кого-то упустить, потому что неперспективных авторов мы просто не издаем.
Понимаете, мне вообще немного чуждо понятие перспективы автора – скорее я бы говорила о перспективе текста. Потому что у одного и того же человека могут подряд идти и разножанровые тексты, и тексты очень разного качества – автор не может и не обязан от книги к книге писать лучше и лучше. И потом, он сегодня может быть писатель, а завтра – инженер стали и сплавов… текст больше писателя, больше его биографии. Поэтому каждый текст в моем понимании отделен от всех остальных. И перспективны для меня – романы: «Риф», «Развлечения для птиц с подрезанными крыльями», «Я никогда не», «Контур человека», «Опыты бесприютного неба», «Где сходятся ветки», «Дедейме». Это очень честные высказывания современных, интересных, активных авторов о мире и о самих себе. Не всегда лестные по отношению к миру и самим себе, надо сказать. И этим они и хороши.
Популярные пособия по английскому языку: топ‑5 самых покупаемых книг>>
– А что планируется к публикации осенью-зимой? Есть ли в ближайших планах новые романы популярных авторов?
– Буквально вчера ночью мы получили из типографии тираж новой книги Дины Ильиничны Рубиной «Одинокий пишущий человек». Это больше, чем новый роман, – это размышление о самом веществе литературы и о феномене творчества. Тот прекрасный образец письма, который прославила, на мой взгляд, в литературе Вирджиния Вулф своей эссеистикой.
Мы также готовим к изданию новый роман Марии Арбатовой – первую часть трилогии о женщине на фоне судьбы целой страны.
Мария Арбатова писала эту вещь очень долго, как бы «консервируя» стиль девяностых, язык и образность того времени. Это вещь совершенно эпическая, но в то же время не лишенная лирической ноты. И, конечно, это человеческий документ, как и все произведения писательницы.
А еще готовим издание никогда ранее не выходившей «пушкинской» прозы Андрея Битова: мы с наследниками и Асей Гусевой больше года собирали материалы для книги и готовили документы (после смерти автора это было не самой простой задачей). Так что осень и зима обещают быть насыщенными и яркими.
– Какие тренды можно выделить в современной российской прозе? Может быть, за последние годы вырос интерес к каким-то отдельным жанрам?
– Вы знаете, наша ниша очень маленькая, и тренды до нее как-то не добираются. Тренды – это скорее про жанровую прозу, а у нас авторы очень самодостаточны. И каждый сам по себе уже есть жанр. Есть определенная чисто текстовая тенденция: ушел роман среднего объема: или совсем небольшой, 5–6 авторских листов (авторский лист – единица измерения, составляющая примерно 22 страницы машинописного текста – прим. ред.), или огромный, более 40 листов. Такое впечатление, что роман среднего размера заменили сериалы. А его не хватает.
Ну и… мало мата. Не потому что авторы боятся. А потому что сюжеты к нему не располагают. И я радостно маркирую книги «16+» (в магазинах можно будет спокойно открытыми ставить на полку).
А вот сейчас у меня на редакторском столе лежит прекрасная рукопись – о судьбе девушки, воспитанной… двумя мамами. И я радуюсь, что потихоньку стали уходить эти дементоры страха у авторов – они не боятся писать о чем-то действительно важном и реальном, пусть и не очень веселом.
10 увлекательных книг для чтения в дороге: сборники, байопики и детективы>>
– Можете оценить популярность российской прозы по сравнению с переводной литературой?
– Собственно тут может быть только одна – статистическая – оценка: объемы продаж переводной прозы гораздо выше объемов продаж отдела, который я возглавляю. Если говорить про холдинг в целом, то продажи отечественных, национальных авторов превалируют. Если возвращаться конкретно к моей нише, то отечественная интеллектуальная проза меньше заигрывает с читателями, в ней, мне кажется, меньше именно fiction – вымысла. Очень много авторы берут из своего жизненного опыта, да и этот опыт часто самоцензурируют, – я сомневаюсь, что у нас возможен роман типа «Хорошо быть тихоней» Чбоски.
– Как вы думаете, есть ли какие-то специфические общие черты у бестселлеров? Можно ли предсказать заранее, что роман им станет?
– По моему мнению, у бестселлера должна быть внутри глобальная идея – больше, чем та конкретная история, которую рассказывает автор. Что-то такое, что само по себе, даже без украшения диалогами и мизансценами будет работать, – стоит просто пересказать ее в одном-двух предложениях. Романы больших идей всегда становятся успешными.
Что почитать для вдохновения: 10 новых книг от известных блогеров Рунета>>
– Юлия, вы член экспертного совета Национальной литпремии для молодых авторов, координатор экспертного совета премии «Электронная буква». Расскажите, как происходит отбор текстов для лонг- и шорт-листов литературных премий? Как устроен сам процесс, как жюри удается за короткое время прочитать огромный массив текстов и все оценить?
– Отбор всегда многоступенчатый – вне зависимости от конкретной специфики премии. Сначала отсекаются тексты, которые не соответствуют регламенту (например, в премии нет номинации по поэзии, а присылают стихи; в премии нет номинации для ранее изданных текстов, а присылают изданные – и так далее). И это довольно внушительная часть потока. Потом отсекаются тексты, в которых нарушаются нормы закона (есть призыв к розни, подробное описание наркотических «приходов» и далее по запрещенному списку). Потом отсекаются произведения, которые похожи по теме и исполнению, но слабее иных – остаются самые сильные образчики. Потом уже идет отсечение «худших из лучших» – в лонг-листах и тем более в шорт-листах всегда ограниченное количество мест, хотя иногда ради особенно интересных произведений разрешают выделить дополнительное место.
Немаловажно при отборе и то, что смотрим на авторскую библиографию. И если автор много лет издается, имеет кучу премий локального характера, ему уже, например, немало лет, – возникает вопрос, почему же он не стал автором бестселлеров? И не стоит ли дать дорогу менее титулованному писателю?
Выбор всегда сложный, и всегда экспертный совет для невыбранных останется неправым.
Что почитать, пока ищешь работу: бизнес‑литература для востребованных специалистов>>
– Как вам кажется, насколько сейчас читатели вообще ориентируются на литературные премии при выборе книг? Действительно ли читателю важно, что тот или иной писатель – лауреат премии, или премии – это скорее такая локальная история внутри литературного сообщества?
– Вот вы любите, как катается на коньках, скажем, Загитова. Вам важно, что она чемпион – или вам нравится, что это именно Загитова? Мне кажется, с литературными премиями и писателями то же самое: круто, когда твоему любимому автору дают «Букер» или «Большую книгу», но он и без этих премий хуже не становится.
Но без премий писатели скучают – здоровый дух соревнования полезен. Да и потом премии – хорошая возможность авторам почитать друг друга или даже просто познакомиться. Просто не нужно воспринимать все это слишком серьезно.
– Как вы думаете, кто-то из современных авторов достоин Нобелевской премии по литературе? Кого бы вы на нее выдвинули, будь у вас такая возможность?
– Ой, вот вопрос так вопрос! Честно говоря, я очень плохо понимаю механику присуждения этой премии, она для меня не «рабочая». Но если бы можно было дать ее (не ограничиваясь при этом только русской прозой и только живыми авторами) – я бы дала ее Шеймасу Хини. Еще раз, посмертно. После смерти поэта его стихи становятся пустым домом чужих смыслов, – а дом стихов Шеймаса до сих пор населен его душой. Его очень не хватает здесь и сейчас. А в стихах еще можно назначить встречу.