«Я не афиширую свою профессию»: клоун о работе в девяностые и свадьбе Моргенштерна

Выступление клоуна — часть представления, без которой сложно себе представить цирк. Кто-то любит клоунов, кто-то ненавидит, но эти шутники не оставляют никого равнодушными. Обозреватель РИАМО пообщалась с клоуном Арнольдом, основателем «Кабаре Арнольда», и узнала, можно ли научиться клоунаде и почему люди боятся артистов цирка с красными носами.

— Как вы выбрали свою профессию? Вы с детства мечтали стать клоуном?

— Я родился в театральной семье, можно сказать в самом театре. Исполнял там все детские роли, ездил на гастроли и так взрослел. В детском саду я выдавал все, что запоминал в театре: наши прогулки начинались с того, что вся группа усаживалась в павильоне, а я устраивал концерт — читал стихи, пел песни, показывал сценки и отрывки из спектаклей.

В школе я учился в спецклассе: мальчики занимались футболом, а девочки — гандболом. На прощальных матчах футболистов-мастеров я читал стихи на стадионе. Ну и просто всегда был связан с искусством, с самого детства.

— Как вы открыли в себе клоуна? Вы где-то официально учились на эту профессию?

— В конце девяностых я приехал в Москву и успел поработать и дворником, и посудомойщиком, и официантом, как, наверное, и любой, кто приезжает в столицу. Потом выступал с различными музыкальными коллективами как гитарист, шоумен. Работал в различных клубах, например, был ведущим в театральном салоне «Сумерки Богов» на Арбате. Там публика была самая изысканная: и драматурги, и режиссеры, и многие популярные и медийные личности приходили на это представление, потому что все было сделано пикантно, со вкусом. Одновременно был актером в Московском камерном театре кукол.

В 2003 году мой младший брат захотел переехать в Москву, чтобы работать и учиться. Как раз в это время по телеканалу «Культура» выступал Вячеслав Иванович Полунин и говорил, что на базе ГИТИСа хочет открыть курс и учить клоунаде. Я предложил своему брату попробовать. Мне всегда казалось, что он истинный клоун. Мы сделали несколько номеров, благо опыт у меня имелся, а способности и артистизм брата превзошли мои ожидания. Но так получилось, что Полунин взял меня.

Независимо от того, чем я занимался, я всегда был на сцене или рядом с ней. Но энергию клоуна почувствовал во мне именно Вячеслав Иванович, за что ему благодарен. Полунин дал мне шанс и будто сказал: «Слушай, да ты же клоун».

— И вы сразу пошли учиться к нему?

— Нет, те люди, которых он отобрал, в общей сложности 11 человек, на двухпалубном «корабле дураков» отправились на месяц в путешествие по Волге. В каждом городе мы показывали шоу, устраивали встречи со зрителями. Каждый день у нас на корабле было представление: 23 августа был как День защитника отечества, 1 августа — Новый год и так далее. Какой-то день был посвящен мистике, какой-то красному цвету. Мы творили: вырезали себе носики, ходили на свалки местных городов, чтобы сделать инсталляцию на корабле. Это было приключение в лучших традициях жанра.

Факультет в ГИТИСе не открылся — наверное, причиной стала бюрократия. Хотя мне мешает отсутствие образования: многих волнует «корочка», а не сценический опыт. Но все-таки жизнь — это главная моя школа.

После путешествия на корабле я работал клоуном в ресторане-казино «Тропикана», а еще обслуживал с коллегами несколько казино одновременно. Каждую ночь перед нами была одна и та же публика, и мы должны были придумывать каждый раз что-то новенькое. Это была адская работа, а те образы, что мы использовали тогда, работают и сейчас. Бывало, в казино устраивали бои без правил, и пока вытирали кровь, мы выходили и показывали номера.

«Я хочу прыгать с 15 метров и гореть»: каскадер о своей профессии>>

— Считаете ли вы Полунина самым выдающимся клоуном?

— Бесспорно. Полунин — мой проводник и учитель. Поэт и философ, который необыкновенным языком говорил о том, что с нами происходит.

Конечно, меня вдохновляли и другие артисты — Лео Басси, Жанго Эдвардс. И, разумеется, Чарли Чаплин, потому что он открыл саму философию клоунады. Его самый гениальный фильм — «Цирк» — наглядное пособие по клоунаде.

— Можно ли выучиться на клоуна?

— Я однажды спросил у своего отца: «Ты хороший актер?», он ответил: «Ну, вообще говорят, что от Бога». Это универсальное выражение: когда Бродского судили за тунеядство и спрашивали у него, кем он работает, он ответил, что он поэт. «Кто вас назначил?», — спросили его. А Бродский сказал: «Это сверху дается».

Наверное, ничему нельзя научиться, если нет внутреннего позыва.

— Что бы вы ответили, если бы вас спросили, хороший ли вы клоун?

— Не думаю, что клоун мог бы ответить на такой вопрос. Потому что ты либо клоун, либо нет. Как и джазовый музыкант или поэт. Нельзя быть хорошим клоуном или плохим.

Если я чувствую, что не отдаю зрителям того, что должен, я считаю себя ужасным клоуном. И это самое страшное для артиста — понимать, что где-то что-то не доделал, не дожал. Таких мучений и врагу не пожелаешь.

— Уверена, вы знаете, что есть люди, которые боятся клоунов…

— Да, есть люди, которые боятся их, но, поверьте мне, это кокетство. Бояться клоуна — все равно, что бояться стоматолога или полицейского.

Конечно, есть артисты, которые не обращают внимания на какие-то детали и мелочи, увлекаясь процессом, и именно этим отпугивают. Когда человек говорит, что боится клоунов, он просто пытается предложить свои правила игры, хочет сказать, что с ним нужно быть повнимательнее, чтобы ему объясняли, что происходит.

Клоун всегда действует неожиданно, в его арсенале — и действие, и бездействие. И многим такая неопределенность не нравится. Люди не хотят, чтобы их вырывали из комфортной среды, привычной обстановки и этим ставили в неловкое положение. А публике нравится, когда человека из этого комфорта вырывают, потому что это смешно, как и его сопротивление ситуации. И когда человек тянется обнять клоуна, а тот отстраняется, это тоже смешно. Но неудобства боятся все.

Сила звука: как мама из Подмосковья создает полезные аудиосказки для детей и родителей>>

— Счастливы ли вы на своей работе?

— Думаю, что да. Жизнь и клоунада, как ни странно, вещи взаимосвязанные: мне профессия помогает в жизни, и моя жизнь в то же время вся окаймлена моей профессией. Как говорят джазисты, джазовым музыкантом может быть лишь тот, у кого вся жизнь — джаз.

Не знаю, можно ли сравнить клоунаду с джазом, но я бы сравнил. Ведь клоунада — это бесконечная импровизация. Полунин говорил, что у клоуна нет репетиций, ведь без публики все, что он делает, бессмысленно. А если как таковых репетиций нет, то выступать ты должен постоянно.

Разделять жизнь и профессию могут драматические актеры, ведь ты не можешь бесконечно играть в жизни Отелло или Гамлета.

— Бывало ли, что в вашей жизни случалась трагедия, но вам приходилось выходить на сцену?

— Мудрецы говорили, что самый великий дар — это смешить людей. Мы, клоуны, несем людям пользу, как и врачи. Можем ли мы представить, что врач сделает плохо операцию, потому что у него плохое настроение? Конечно, нет, это абсурд.

Мы не можем позволить влиять каким-то своим проблемам на то, что почувствуют зрители. Но клоунада — это не только смех. Да, смех расслабляет, позволяет сбросить маски. Но нас сближают и трогательные моменты. Нас объединяет и что-то печальное. Клоун должен уметь пробуждать в других и эти чувства.

— Как люди реагируют, когда узнают о вашей профессии?

— Ко мне не начинают настороженно относиться только потому, что я работаю клоуном. Но клоунада действительно в последнее время вызывает неоднозначные эмоции. Мы даже сменили бренд и стали «Кабаре Арнольда», хотя раньше были клоун-шоу-театр «СтЁпы».

Многие великие артисты сами часто называют себя клоунами. Или же коллег по цеху, к которым относятся с уважением. Я сам вижу, что на меня смотрят с интересом, и я этому рад. «Клоуны» — это своего рода каста.

Я не афиширую свою профессию, но, если люди случайно узнают о моей работе, я чувствую это особое отношение. Это обязывает вести себя определенным образом в определенных ситуациях. Атмосфера всегда должна быть немножко наэлектризованной. Я это обожаю.

«Существую сразу в двух реальностях»: сурдопереводчица о соцработе и каверах в TikTok>>

— Одним кажется, что клоуны и в жизни постоянно веселые, смеются, другие же, наоборот, считают, что в жизни клоуны — грустные и даже депрессивные люди. Как вы относитесь к таким стереотипам и какой вы человек в жизни?

— Все зависит от человека. Нельзя поведение конкретных людей связывать с определенной профессией или же думать стереотипами. Каждый человек индивидуален. Наша жизнь настолько бурная, кипучая, что мы не знаем, что произойдет в следующую секунду и как мы на это отреагируем. А сам я больше веселый человек в жизни, нежели грустный.

— Изменилась ли со временем профессия клоуна?

— Она меняется. Меня недавно приглашали на свадьбу Моргенштерна, чтобы мы с коллегами исполнили преимущественно матерные частушки. В принципе, ничего странного в этом нет, жанр позволяет. У меня было почти 100 частушек с матом. Кроме того, что я написал частушки о Моргенштерне, свадьбе, невесте. Но до того, как я начал готовиться к выступлению, я относился к Моргенштерну, мягко говоря, скептически — как к некому продукту современной культуры. В итоге я полностью изменил отношение к нему. В каком-то смысле мы делаем одно дело. Мне он показался трогательным и ранимым человеком, я даже увидел в нем себя.

Хозяйка кукольной горы: как пенсионерка из Коломны собрала коллекцию выброшенных игрушек>>

— Что вам нравится и не нравится в вашей работе?

— Мне нравятся мои ощущения во время выступлений. Я словно прикасаюсь к чему-то большему, делаю значимое дело. В детстве клоуны казались мне волшебниками, и теперь, когда я выступаю, я нахожусь в некоем катарсисе. Наверное, что-то похожее испытывают влюбленные или космонавты, отправившиеся на орбиту.

Я чувствую счастье и благодарен, что могу заниматься тем, что делаю, что у меня что-то получается, что никто кроме меня не может сделать какие-то вещи здесь и сейчас. Я чувствую ответственность за то, что делаю, и эта ответственность — моя награда. И я рад, что для клоунады нет запретных тем. Можно говорить обо всем, главное — то, как ты говоришь.

Да, я освоил какие-то вещи, стал профессионалом, но не могу сказать, что достиг совершенства. Моя работа — это путь, и все мои умения — костыли и подпорки, которые помогают мне идти.