Подмосковный Хагрид – о старинных ремеслах, «Гарри Поттере» и «Домострое»

Сходство с героем из знаменитой саги о Гарри Поттере – лесником Хагридом – у Александра Владимировича Билецкого поразительное. Его можно назвать настоящим хранителем ключей от деревни Огарково городского округа Истра: он – единственный человек, который здесь прописан.

В конце 90-х, после окончания философского факультета МГУ Александр Владимирович переехал в деревню, где остался жить и строить свой гостеприимный дом-терем, на которой ушло 20 лет. Помимо этого, Александр Владимирович участвует в строительстве деревянных храмов по образцу зодчества XVII века, а еще организовал центр ремесел «Сень», куда съезжаются мастера со всей России. О том, как он переехал в деревню, о своей философии, любимом сказочном герое и «Домострое» он рассказал РИАМО.

– Александр Владимирович, вы кажетесь человеком из другого времени. Расскажите о вашем детстве и юности – вы всегда хотели жить «на земле»? Кто оказал на вас такое влияние?

– Мы все родом из детства, как сказал один писатель, и мое детство было очень счастливым – у меня была дружная, очень цельная семья. У нас был дом в частном секторе, со своим двором.

И уже в 4 года мне поручили заботиться о сотне курочек и сказали «утром ты должен им принести еду, а забудешь – они умрут». Для меня это была серьезная ответственность. В 6 лет у меня появились кролики – каждый день я собирал траву для них.

В 17 лет я поступил в военное училище. Но я не мечтал стать генералом. В детстве мне понравилась фраза, что жить нужно так, чтобы «никому не подчиняться и никем не командовать». Все, что касалось правил, рамок, карьерной лестницы – с этим не задалось.

Фото - © Мария Шуревская/РИАМО

– Можно ли сказать, что вы против системы?

– Я живу вне системы, но я не антисистемный. Чтобы система жила, ей нужна оппозиция. Это то же самое – обратная сторона системы. Но я не участвую ни в том, ни в этом.

Потребительский и мещанский язык для меня – низкого уровня, язык, где я не могу самореализоваться. Он мне говорит о том, что я должен что-то купить и приобрести и стать от этого счастливым. От этого счастья не бывает. Это ошибка и ложь. Дорого то, что создаешь сам.

Если я живу на планете Земля, то у меня есть уникальный шанс что-то создать – пусть это будет хоть кружка, что-то маленькое, но мое. То, что мне Бог дал возможность быть старшиной при артели строительства четырех храмов, – это мое. Этот дом, который уже создан. Мир полон не только моими частицами-внуками, но и такими вот материальными частицами.

Дом‑шар в Подмосковье как идеальное место для самоизоляции>>

– Когда вы поняли, что жить в городе больше не хотите?

– Это осознание пришло не сразу, а постепенно формировалось, еще с философского факультета. Нам дали системное образование и мышление. Уже тогда я понял, что города изначально были сделаны для того, чтобы собрать как можно больше людей на производство.

У меня было увлечение, связанное с русской культурой, с нашими усадьбами. Я объездил всю Московскую, Тверскую области, все усадьбы, построенные в XVIII–XIX веках. И они были в ужасном состоянии. У меня была идея создать при усадьбах центры, где бы восстанавливались ремесла. На это я потратил пять лет жизни.

И после я попал в эту деревню, это было случайно, в конце 90-х годов. И так я здесь начал закрепляться, понимая, что больше времени терять не могу. Я понял, что хочу делать что-то своими руками, собирать вокруг себя единомышленников.

Фото - © Мария Шуревская/РИАМО

– Вы купили здесь землю, в Огарково?

Я купил домик, он был разваленный, и мы начали делать задний двор. После переезда мне хотелось сделать, чтобы все было просто чисто и надежно. Если бы я знал, что я строю такой большой дом, я бы и не рискнул. Сюда приезжает много людей, но дом еще не достроен до конца.

– А вы решили открыть центр ремесел, потому что были влюблены в дерево?

– Да, отчасти. Материал делает мастера. Будущее – для тех людей, которые захотят самореализоваться в творчестве. Это мейнстрим будущего.

Если кто-то погружается в тему лицевого шитья, которым занимается моя супруга, он может сюда приехать и заниматься. Если кто-то хочет моей консультации по деревянному русскому зодчеству, я с радостью консультирую.

Сюда приезжают и печники, и пекари. Сейчас у нас в гостях потрясающий мастер, который восстанавливает музыкальные инструменты XVIII и XIX веков – рояли, клавесины. Это не было планом или целью – просто возникло само собой.

К нам приезжал посол Ирана: у них есть 36 деревень, где люди сохраняют свою самобытную культуру. Он был в шоке, что поддержки со стороны государства нет. За исключением премии губернатора «Наше Подмосковье». Я пять раз получал по 50 тысяч рублей, но это один раз в год. Последняя премия – 150 тысяч рублей. И все пошло в наше развитие.

Наши работы по лицевому шитью прошли 35 международных выставок. У нас максимально аутентичное отношение к этому. И некоторые люди считают нас просто чудаками. Поэтому мы и живем в деревне. Если мы бы этим занялись в городе, нас бы вообще не поняли.

«Ноев» ковчег: как устроены дома трудолюбия в Подмосковье>>

– Что было самым страшным, когда вы переехали в деревню? Боялись, что закончатся деньги?

– У меня были средства – я продал двухкомнатную квартиру, и в 2004 году деньги у меня закончились. В тот момент произошло кое-что интересное: в мае был ураган. Помню вокруг черное небо, я бегаю по полю и кричу: «Господи, снеси все это, если оно тебе не надо». Я был в отчаянии, потому что не понимал, что будет дальше.

И самое интересное, что после этого случая в течение месяца пришел мой первый заказ на строительство храма. И открылся период моей жизни, когда в течение десяти лет было много заказов на строительство по технологиям XVII века. Это максимально приближено к тому, что делалось нашими предками. Если я здесь чему-то и научился, то этому: когда не на что надеяться – нужно уповать на Бога. И это работает.

Фото - © Мария Шуревская/РИАМО

– Если снова вернуться к вещам приземленным – на какие средства вы живете сейчас? Покупаете ли вы что-то в магазине?

– У меня был период, когда я участвовал в бурном строительстве, и у меня была техника – кран-манипулятор и трактор. Когда у меня перестали появляться заказы на храмы, примерно в 2015 году, то я продал свой кран, и мы его «съели». Потом я продал трактор, и мы в прошлом году его тоже «съели». Мы подъедаем наши сусеки.

Еще мы продаем бусы, которые делает моя супруга Марина, и кружки, которые делаю я. Это мои личные вещи, и я их распродаю. И сейчас мы живем на средства от этой продажи. Мне ведь и за электричество надо платить, и некоторые налоги тоже.

Еще у нас еще есть натуральный обмен: сосед-фермер нам дает молоко, а мы ему – наш испеченный в печи хлеб. Но в магазин ездим, чтобы покупать сахар, крупы. В аптеку тоже нужно ездить, так как нужен запас лекарств – в доме бывают гости разных возрастов.

Полную версию интервью читайте на туристическом портале «Путь-Дорога»>>