Гелий Коржев. Наизнанку

Новая авторская рубрика РИАМО посвящена самым интересным художественным выставкам и проектам, неизвестным фактам о знаменитых шедеврах и самобытных современных живописцах. Наш обозреватель Ольга Шарапова — журналист, разбирающийся в живописи, и художник, умеющий увлекательно рассказывать о ней. В сегодняшней колонке Ольга расскажет о картинах советского и российского художника Гелия Коржева.

Федор Рокотов: самый таинственный портретист русского Просвещения>>

Первая после смерти художника Гелия Коржева персональная выставка прошла в Третьяковке на Крымском валу. Она завершается сегодня, 13 июня. Это черта, под которой подводят итог. Итог жизни. Живы современники, наследники художника, интерес к нему подогрет, и картины дороги. Тем труднее объективно оценить его наследие, совсем не такое однозначное, каким часто представляют его нам искусствоведы.

Итак, Гелий Михайлович Коржев родился 7 июля 1925 года в Москве. Его юность совпала со становлением Советского государства, он пережил Великую Отечественную войну. Годы расцвета его творчества совпали с подъемом в стране. Это совпадение эпохи человека и эпохи государства особенно символично. Легко проследить взлеты и падения. Но Гелий Коржев пережил эту эпоху государства. Его не стало в 2012 году. Все последние годы своей жизни он сожалел о распаде Советского Союза и крахе социализма, приняв это как личную трагедию.

Художник никогда не был обделен вниманием публики и властей. Академик Академии художеств СССР с 1970 года, народный художник СССР, лауреат множества премий и обладатель огромного количества наград, Гелий Коржев был одним из основных представителей «сурового стиля» соцреализма. Хотя сам он и не любил это определение. В коммунистической партии он не состоял. При этом, не будучи воцерковленным человеком, он после смерти родителей обратился к библейским сюжетам. И это только помогло ему в творчестве. Например, британский галерист предлагал ему провести выставку «Читая Евангелие» в Лондоне. Картины Гелия Коржева выставлялись в США, Германии, Польше... Сейчас значительное число его работ находится в частных коллекциях Соединенных Штатов.

Чем же так особенны его работы? Искусствоведы наперебой пишут: самобытность, искренность, прямота. Конечно, Гелий Коржев — представитель очень характерной, насыщенной и ограниченной по времени, краткой в масштабах истории эпохи. Но правда ли прямота и самобытность — определяющие характеристики его живописи? Попробуем ответить на поставленный вопрос.

Вот одна из первых картин, еще в не свойственной художнику манере. Здесь, кажется, слились воедино «Всемирный потоп» Ивана Айвазовского и «Потоп» Густава Доре.

Смотрите «Истории о живописи от Ольги Шараповой» на YouTube канале>>

Ветхозаветный сюжет, разворачивающийся во время Великой Отечественной в Севастополе, подчеркивается деталями. Одежда неопределенной эпохи, суда — не современные военные корабли, а ладьи, перенесенные в наше время из древности. Конечно, этот сюжет не самобытен, он весьма каноничен и существует тысячелетия.

А вот уже абсолютно коржевская стилистика: картина «Заложники войны». Теперь посмотрим на классику «Явление Христа народу» Александра Иванова. Кажется, что это одна и та же картина, вывернутая наизнанку. Общий пейзаж — холмы песчаной пустыни, горы и облака вдали. Люди всех сословий на переднем плане. Только у Иванова навстречу нам идет Христос, а у Коржева — фашисты. Символично и поведение толпы. У Иванова люди в порыве движения обращены к Мессии, у Коржева — статично застыли, повернувшись к нам.

Еще один пример: «Следы войны». Увечный, грязный, опаленный огнем и солнцем человек. Если закрыть одну часть лица — мы увидим мертвого с заостренным носом, другую — живого, сильного человека. Это почти икона — лицо анфас, без эмоций, фона нет — реальность, в которой он находится, не уточнена. «Следы войны» — словно бы негатив картины Дюрера. Тот же монохромный фон, только темный. Лицо человека иконописно и прекрасно. Оно так же лишено эмоций. Но картина имеет знак, полярный коржевскому.

Чтобы найти пару к картине «Маруся», не нужно рыться в энциклопедиях.

Маха — испанская горожанка невысокого сословия. На картине Гойи — нежная белокожая женщина, игриво закинувшая руки за голову на мягких подушках.

Гелий Коржев тоже пишет простолюдинку. Только в интерьере не бархат, а шконка без белья, грязный таз и запылившаяся бутылка. В противовес нежным розовым пальчикам на ножках махи, на Марусе кирзовые сапоги.

А вот что случилось со «Спящей Венерой» Джорджоне. Вьющиеся волосы на тонкий пробор, небрежно брошенные ткани, рука как бы невзначай соскользнувшая с бедра. Только теперь помрачневшее лицо закрыто в пьяном горе. Кругом грязь и бедность.

Кризис и культура: почему москвичей потянуло на лекции и в музеи>>

А вот классический сюжет, кочевавший из мастерской в мастерскую у художников Ренессанса, да и сейчас еще вдохновляющий живописцев. В нашей реальности это просто бомжеватые алкаши.

Хрестоматийная картина «Возвращение блудного сына» Рембрандта превратилась во встречу полунищего отца и сына, вернувшегося из мест не столь отдаленных.

Конечно, наследие Гелия Коржева не ограничивается эпическими сюжетами. Мы не будем рассматривать натюрморты, серию «Тюрлики» (уродцы-мутанты) или наполненный совершенно другим смыслом цикл «Дон Кихот». Нам просто все не охватить в одной статье.

И все же... Почему самобытность и прямота превратились в изображение грязных, искалеченных, нищих и пьяных?

Сам Гелий Коржев называл главным критерием искусства его правдивость. Но правда на его полотнах не амбивалентна. Истина всегда посередине, она где-то между «сахарной» махой и настоянной на хреновухе «Марусе». Просто там, где европейские гении видели в простоте и бедности красоту, нежность, благородство, на полотнах Коржева проявились неприятные герои во всем блеске своей отталкивающей «правдивости».

Конечно, нельзя считать картины Гелия Коржева плагиатом. Перетекание смыслов и образов сквозь время — неотъемлемая часть искусства. Но так ли они самобытны, решать читателю и зрителю.

В XV веке голландский художник Иероним Босх писал удивительные, парадоксальные картины, представлявшие серьезный социальный и религиозный смысл для современников. Тогдашняя система символов позволяла читать эти картины, как открытую книгу, но спустя столетия символы были утрачены или изменили смысл. Картины Иеронима Босха в наше время воспринимаются как карикатурные галлюцинации.

Возможно, понимание контекстов Коржева так же стало меняться вместе с эпохой. Будут ли они понятны будущим поколениям, покажет время.