Ликвидаторы катастрофы в Чернобыле: о предельной дозе и возведении саркофага
Материал подготовлен Протвинским ИА>>
День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах и День участников ликвидации их последствий отмечаются 26 апреля. В 2016 году исполняется 30 лет со дня аварии на Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС), которая стала самой страшной и масштабной техногенной катастрофой XX века. Подмосковный наукоград Протвино – второй в России город по количеству жителей-ликвидаторов. Корреспонденты Протвинского информагентства пообщались с людьми, которые участвовали в этом смертельно опасном деле, и узнали, как возводили «саркофаг» над ЧАЭС, и что означало быть «сожженным».
Неизвестные фото Гагарина: зачем космонавт посетил подмосковную Клязьму>>
Катастрофа мирового масштаба
Четвертый энергоблок – эпицентр взрыва на ЧАЭС
Фото из личного архива Владимира Землякова
Взрыв, разрушивший ядерный реактор четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС на Украине, произошел 26 апреля 1986 года. От лучевой болезни пострадали более 130 рабочих, 28 из которых погибли. Было эвакуировано население в радиусе 30 километров, впоследствии эта зона стала зоной отчуждения. Более 5 миллионов человек получили различные дозы облучения, которые крайне негативно сказались на их здоровье. Авария нанесла серьезный ущерб экологии, а также мировой атомной энергетике. В ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в общей сложности участвовали более 600 тысяч человек.
Аварию в Чернобыле недаром называют катастрофой мирового масштаба. Когда в правительстве СССР решали, какому ведомству отдать поручение по устранению последствий, выбор пал на Министерство среднего машиностроения, которое управляло атомной промышленностью.
В подмосковном Протвино располагается градообразующее предприятие – Институт физики высоких энергий, на котором в то время работал практически весь город. Поэтому Министерству среднего машиностроения СССР не составило труда набрать в институте команду специалистов разных профилей – дозиметристов, строителей, пожарных и медиков, которые отправились ликвидировать последствия аварии на ЧАЭС. С 1986 по 1991 год в Чернобыле побывали 496 протвинцев. В настоящее время их осталось 196 человек, а также 29 офицеров и прапорщиков, 23 из которых награждены орденом Мужества и столько же – медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Дети блокады – про оборону Ленинграда, «дуранду» и первую любовь>>
Рабочие в бункере
Фото из личного архива Владимира Землякова
Отдел радиационных исследований возглавлял Евгений Федорович Соколов. Его «чернобыльский стаж» – 10 месяцев в 1986, 1988 и 1989 годах. Награжден орденом Мужества.
«Ликвидация последствий аварии на ЧАЭС – очень сложная, тяжелая, опасная работа. Я возглавлял там отдел радиационных исследований и не устану повторять: лучшая защита от всякого рода потрясений – это знание. А незнание – это первый шаг к заболеваниям, стрессам и так далее. Надо знать, с чем работаешь и как защищаться, и «вооружать» этим знанием остальных – строителей, военнослужащих», – рассказывает Евгений Соколов.
По его словам, «Министерство среднего машиностроения СССР во главе с министром, трижды Героем соцтруда Ефимом Павловичем Славским профессионально организовала ликвидацию аварии такого масштаба. Однако сказать, что все было организовано без сучка, без задоринки, было бы преувеличением: были, особенно вначале, и неразбериха, и совершенно ненужные действия – например, выход на крышу для водружения знамен.
Ветеран ВОВ Екатерина Волчкова: про бомбежки, колокольный плач и голод>>
Бояться было некогда
Планерка с руководителями участков
Фото из личного архива Владимира Землякова
Ликвидаторы говорят, что бояться им было некогда, так как перед ними поставили задачи – их нужно было выполнять.
«Мы – дозиметристы – знали, что будем в Чернобыле в любом случае. Более того, первый руководитель нашей выездной группы собрал нас и сказал, что у нас другого выбора нет – мы должны туда ехать. Все спокойно к этому отнеслись, потому что знали – нас эта чаша не минует», – вспоминает Евгений Соколов.
Владимир Петрович Земляков находился в Чернобыле с сентября по декабрь 1986 года, командовал полком военных строителей, был награжден орденом «За службу в Вооруженных Силах СССР».
«Отдаленно представлял, куда отправляюсь, но, когда туда попадаешь, о здоровье не думаешь: нужно идти – идешь, нужно делать – делаешь. Напряжение, концентрация сил были так велики, что никакие болезни нас там не преследовали, как на войне. Чернобыль и был для нас, как маленькая война», – отмечает Владимир Земляков.
Для семей ликвидаторов Чернобыль тоже был, как война: они со слезами отпускали туда родных, понимая, что могут уже никогда их не увидеть. Но все равно отпускали – это общее дело, важность которого невозможно переоценить.
«Был Советский Союз – это совершенно другая страна и совершенно другие отношения. Не было такого, чтобы у порога стояли домашние с воплями: «Не пущу!» Воспитаны были в духе патриотизма, понимали – надо», – подчеркивает Евгений Соколов.
Радиация не пахнет
Ликвидаторы последствий аварии на Чернобыльской АЭС
Фото из личного архива Владимира Землякова
Людям, въезжающим в 30-километровую зону вокруг Чернобыльской АЭС, которая сейчас называется зоной отчуждения, открывалась жуткая картина: ни животных, ни птиц, ни встречных машин на всем пути, только заброшенные дома и зловещая тишина.
Александр Анатольевич Перфильев находился в Чернобыле с сентября по декабрь 1986 года, до завершения объекта «укрытие», когда над АЭС строили укрывной «саркофаг». Он командовал полком военных строителей. Награжден орденом «За службу в Вооруженных Силах СССР».
«Я тогда служил в армии, был заместителем командира полка и был направлен в Чернобыль приказом командира для ликвидации последствий аварии. Мне было тогда 38 лет, была семья, сын. То, что мы там увидели в первые минуты, производило самое тягостное впечатление: брошенные деревни, спущенные пруды, где ранее занимались рыбоводством, разлетевшиеся по округе куры и повсюду заросли чернобыльника под два метра высотой. Птиц не было слышно. Местных жителей эвакуировали. Правда, в деревне Колпачи остался один 90-летний старичок – не захотел никуда уезжать», – вспоминает Александр Перфильев.
С первых дней было установлено ограничение на предельно допустимую дозу облучения в 25 рентген, после которой работник считался «сожженным» и выводился из зоны. У ликвидаторов была поговорка – радиация не пахнет. Единственное, что физически напоминало им об опасной ситуации – это постоянное ощущение больного горла, вызванное выбросами радиоактивных веществ в воздух.
«Саркофаг» против радиации
Строительство объекта «укрытие» – «саркофага» на четвертом энергоблоке
Фото из личного архива Владимира Землякова
Сначала на ЧАЭС работали молодые солдаты – 18-20-летние мальчишки, которые ни о чем не думали. Они беззаботно лежали под солнцем на радиоактивном песке, ели зараженные фрукты, которые в то лето висели нетронутыми в каждом заброшенном саду. Ловили рыбу в заводях рек и собирали грибы в окружающих атомную электростанцию лесах. Многие набирали большую дозу в 25 рентген, даже не успев выйти на работы.
Позже начали призывать людей постарше, у которых уже были семьи и дети, а главное, опыт. Тогда возведение «саркофага» над Чернобыльской АЭС значительно ускорилось.
«В первые три дня мы усиленно изучали технику радиационной безопасности. Заместитель главного инженера по радиационной безопасности Евгений Соколов инструктировал меня полдня – куда вообще нельзя ходить, где можно находиться столько-то времени. Ежедневно нам выдавалась карта с обозначением, в каком месте какое излучение, и расчетом – сколько минут в какой зоне должен работать солдат. Не часов, а минут – 5 или 20 минут в день, в зависимости от степени радиационной нагрузки», – рассказывает Александр Перфильев.
Ликвидатор поясняет, как работали люди. Например, нужно было заварить дыры, обнаруженные в кровле укрытия на четвертом энергоблоке. Из третьего блока выпускали солдата, он добегал до нужного места, хватал сварочный аппарат, за 5 минут делал сварочный шов длиной 5 сантиметров и бежал назад, чтобы не превысить установленную предельную дозу облучения.
«Хотя суммарная доза первоначально была установлена высокая – 25 рентген, потом ее постепенно снизили до 5 рентген. В каждой части был замначальника по радиационной безопасности, который должен был следить, чтобы люди не подвергались запредельной нагрузке. За это очень строго спрашивали. Тот, кто получал больше 25 рентген, считался «сожженным» и выводился из зоны. Каждый день в полк прибывало примерно 400 новых людей, и каждый день мы провожали 400 человек домой. Всего в полку было от 2,5 до 3 тысяч человек, этот баланс все время поддерживался», – вспоминает Александр Перфильев.
Строительство объекта «укрытие» – «саркофага» на четвертом энергоблоке
Фото из личного архива Владимира Землякова
По словам очевидцев, все в радиусе 500 метров от эпицентра взрыва – четвертого энергоблока – было завалено. Поэтому помимо основных работ нужно было расчистить подъездные пути, снять зараженную радиацией землю, завезти новую, а также балласт, чтобы проложить дорогу. Было много разрушенных малых сооружений – труб и мостов, вышли из строя стрелочные переводы.
Было принято решение сформировать специализированные батальоны – путевой батальон, батальон по строительству искусственных сооружений, роты радиационной разведки, базу материально-технического обеспечения, медицинский батальон и главное – мехбат.
Масштаб строительства укрывных сооружений был огромен: несущие балки, составлявшие основу «саркофага» над Чернобыльской АЭС, достигали в длину почти 50 метров.
«Моя работа на аварийном блоке началась 1 ноября в день монтажа балки «Мамонт», которая делила южную сторону блока пополам. Ее длина составляла 47 метров – это половина футбольного поля. Вес – 160 тонн, высота – 5,5 метров. Монтаж балки длился почти 14 часов, и в течение этого времени все работы на блоке были прекращены. Закончили монтаж в восемь вечера, и я никогда раньше не видел такой радости у мужчин, как тогда – все обнимались и поздравляли друг друга», – рассказывает Владимир Земляков.
В тот день ему дали задание к утру собрать траверсу – такелажное приспособление – для монтажа плит перекрытия. Их называли клюшками, так как сбоку они напоминали их по форме. Земляков вдвоем с электросварщиком собрали оснастку к трем часам ночи. Там ликвидатор получил свою первую дозу радиации – 1,25 рентгена. За все время пребывания в Чернобыле он получил в общей сложности 25 рентген.
«И вот 30 ноября – последняя смена на аварийном блоке. Я занимаюсь документацией, бригада демобилизована. Отряд сварщиков – более 100 человек – закрепили предварительно уложенные на кровле нащельники. К утру 1 декабря работа была выполнена. Так завершилось строительство временного укрытия четвертого аварийного блока ЧАЭС», – вспоминает Владимир Земляков.
Сломанные крылья
Памятник ликвидаторам техногенных и радиационных катастроф в Протвине
Фото: Александр Жолудов, Протвинское ИА
По статистике Министерства среднего машиностроения СССР, в ликвидации аварии на ЧАЭС приняли участие порядка 56 тысяч человек. Учитывая остальные задействованные ведомства, всего ликвидаторов было более 600 тысяч. Каждый из них выполнил свой долг и уехал домой, вымотанный спешной, тяжелой и опасной работой, требовавшей огромного напряжения и концентрации.
До сих пор работники с благодарностью вспоминают отношение к трудящимся, которое было принято в Минсредмаше. Благодарен ведомству и энергетик Валерий Федорович Зябрев, который был дважды командирован в Чернобыль – в июне-июле и сентябре-декабре 1986 года.
«Не дай бог, если еще на какой-то атомной электростанции в России случится что-то подобное – не знаю, кто будет ликвидировать последствия. Какое министерство справится с этим так же, как Средмаш? Ведомство дорожило своими людьми – от токаря до руководителя большого ранга, и это делало всех нас сплоченными. Это была заслуга всего министерства во главе с Ефимом Славским. Это была кузница кадров самого высокого уровня», – подчеркивает Валерий Зябрев.
В 2003 году в Протвино открылся мемориальный обелиск «Сломанные крылья», посвященный участникам ликвидации техногенных и радиационных катастроф. Его автором стал протвинец – художник Владимир Михненков. Памятник составлен из двух крыльев: одно из них пронзили стрелы радиации, но второе продолжает стремиться ввысь. Слова на изломанном каменном основании гласят: «Мое сердце сгорело в лучах ада. Твоя жизнь защитила мир от катастрофы». Каждый год 26 апреля возле мемориала собираются ликвидаторы аварии на ЧАЭС.
«Чернобыль – это люди, и любая встреча, можно сказать, как праздник. Я не преувеличу, когда скажу, что там были люди нестандартные, и даже самый высокий чиновник, если нужно, вставал на место рабочего. Я горжусь тем, что знаком с этими людьми. Каждая встреча с ними – это и память, и слезы, и гордость», – заключил Евгений Соколов.
Ирина Александрова, Ольга Борисенко