Москва‑Петушки: по стопам Венички Ерофеева

"И нарушает эту тишину лишь сиплый женский бас, льющийся ниоткуда: "Внимание! В 8 часов 16 минут из четвертого тупика отправится поезд до Петушков. Остановки: Серп и Молот, Чухлинка, Реутово, Железнодорожная. Далее по всем пунктам, кроме Есино". (Глава "Москва. К поезду через магазин")

"Все они считают меня дурным человеком. По утрам и с перепою я сам о себе такого же мнения. Но ведь нельзя же доверять мнению человека, который еще не успел похмелиться!" (Глава "Москва – Серп и Молот")

"И так всю жизнь. Всю жизнь довлеет надо мной этот кошмар – кошмар, заключающийся в том, что понимают тебя не превратно, нет – "превратно" бы еще ничего! – но именно строго наоборот, то есть, совершенно по-свински, то есть, антиномично". (Глава "Чухлинка – Кусково")

"И вот – я торжественно объявляю: до конца моих дней я не предприму ничего, чтобы повторить мой печальный опыт возвышения. Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку". (Глава "Новогиреево – Реутово")

"Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?" (Глава "Никольское – Салтыковская")

"В Петушках, как я уже вам говорил, жасмин не отцветает и птичье пение не молкнет…" (Глава "Кучино – Железнодорожная")

"А эта пустоголовая юность, идущая нам на смену, словно бы и не замечает тайн бытия. Ей недостает размаха и инициативы, и я вообще сомневаюсь, есть ли у них всех чего-нибудь в мозгах". (Глава "Черное – Купавна").

"Итак, будьте совершенны, как совершенен отец ваш небесный". (Глава "33-й километр – Электроугли").

"Все ценные люди России, все нужные ей люди – все пили, как свиньи. А лишние, бестолковые – нет, не пили. Евгений Онегин в гостях у Лариных и выпил-то всего-навсего брусничной воды, и то его понос пробрал. А честные современники Онегина "между лафитом и клико" (заметьте: "между лафитом и клико!") тем временем рождали мятежную науку и декабризм… А когда они, наконец, разбудили Герцена…". (Глава "Есино – Фрязево").

"Надо чтить, повторяю, потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна – все равно: смотри и чти, смотри и не плюй…". (Глава "61-й километр – 65-й километр").

"Я ведь как Жанна д'Арк. Та тоже – нет, чтобы коров пасти и жать хлеба – так она села на лошадь и поскакала в Орлеан, на свою попу приключений искать". (Глава "Павлово-Посад – Назарьево")

– Вот вы много повидали, много поездили. Скажите: где больше ценят русского человека, по ту или по эту сторону Пиринеев? – Не знаю, как по ту. А по эту – совсем не ценят. Я, например, был в Италии, там на русского человека никакого внимания. Они только поют и рисуют. Один, допустим, стоит и поет. А другой рядом с ним сидит и рисует того, кто поет. А третий – поодаль – поет про того, кто рисует… И так от этого грустно! А они нашей грусти – не понимают… (Глава "Назарьево – Дрезна").

"И Семеныч всего меня кровожадно обдал перегаром: – А ты, Веня? Как всегда: Москва – Петушки?.. – Да. Как всегда. И теперь уже навечно: Москва – Петушки…" "…И немедленно выпил" (Глава "85-й километр – Орехово-Зуево").

"… двери вагонов защелкали, потом загудели, все громче и явственнее. И вот – влетел в мой вагон и пролетел вдоль вагона с поголубевшим от страха лицом тракторист Евтюшкин. А спустя десяток мгновений тем же путем ворвались полчища эриний и устремились вслед за ним. Гремели бубны и кимвалы…". (Глава "Леоново – Петушки").

"О, эта боль! О, этот холод собачий! О, невозможность! Если каждая пятница моя будет и впредь такой, как сегодняшная,– я удавлюсь в один из четвергов!.. Таких ли судорог я ждал от тебя, Петушки? Пока я добирался до тебя, кто зарезал твоих птичек и вытоптал твой жасмин?.. Царица небесная, я – в Петушках!..". (Глава "Петушки. Перрон").

"Не плачь, Ерофеев, не плачь… Ну, зачем? И почему ты так дрожишь? От холода или еще отчего?.. Не надо…". (Глава "Петушки. Садовое кольцо").

Места с историей: усадьба "Мураново", "дворянское гнездо" Тютчева>>